|
«Жить с ощущением Вечности, пульсирующей во всём:
В камне, травах, запахах, звуках, свете и цвете, в сердце художника.
Творчество как полет духа в пространстве красоты, любви и тайны.
Свобода и радость – крылья моего полета!»
 Михаил Лутс родился и живет в Симферополе с 1966 года. Неповторимая красота горного Крыма подтолкнула Михаила к творческому поиску, желанию проявить те чувства, которые приходят вдали от шума и суеты.
После окончания технического ВУЗа в Москве в 1993 году, живопись для него становится не просто страстным увлечением, но и единственной профессией. После участия в выставке Арт Эффект в Симферополе в 1994 году, он с группой художников попадает в Коктебель. С этого времени Карадаг и выжженные холмы Киммерии занимают значительное место в его творчестве. Каждое лето он живёт и работает в Коктебеле, участвуя в выставках и вернисаже.
* * * * *
Михаил Лутс
Крым, Таврия, Кимерия, Коктебель, Поэтика мира, Вокзал – море-пляж – вокзал, чебуреки, пахлава и прочее. Походы, прогулки, беседы, медитация на портвейн – Крым. Нега, расслабленность, радость, аллертный восторг от всего… впечатления. Я в море впечатлений и у берега впечатлений – Крым.
Коктебель, самое начало 90-х годов, знаменитая волошинская набережная. Единичные кафе, еще нет ларьков и рядов с бусами и ракушками. Набережная не то чтобы заполнена, но довольно полна художниками, поэтами, музыкантами – каждый со своим. Группы отдыхающих прильнули – по интересам. Спокойные и жаркие диалоги, обнимаются, спорят, редко ругаются, теперь говорят – тусуются, - интерес неподдельный, да и публика просвещенная. Реликты старой богемы интересно, порой, парадоксально чередуются с новыми претендентами. Некоторые эпатажны, но настроение добродушное. [И, хотя теперь, спустя 20 лет, вижу - это была агония волошинского Коктебеля – я и сейчас счастлив памятью дыхания того времени.]
И так, набережная у Волошина – мы, конечно, перезнакомились со всеми. Но тогда, как-то сразу внимание души выделило худощавого, белобрысого, высокого парня, обычного, без каких-либо признаков кича, бравады и т.п. – и, совершенно неординарного, со светлым, открытым взглядом, такой же манерой говорить, с искренним незамутненным вниманием и отношением к собеседнику. Причем, совсем не «плюшевого», умеющего остро шутить, высказать удивительно лаконичные и четкие, иногда, ироничные суждения. Он был и остается естественным, но не упрощенным, понимающим и упрямым, доброжелательным и твердым, исключительно – самим собой. О таких Мераб К. Мамардашвили* говорил – «свобода, пусть редко, но все же случается в этом мире». Это, исходящее чувство свободы, и определило нашу дружбу с Мишей - Михаилом Лутсом.
 Вместе с тем, мой рассказ направлен не на жизнеописание «а ля творческий путь М.Л». Мне сейчас хочется поделиться с вами той, лишь теперь приоткрывшейся в моем понимании, тайной – что и кто такой Михаил Лутс-художник и человек. [Ведь за обыденными явлениями жизни и внешними сторонами творчества, лежит нечто от нас скрытое то, что можно схватить лишь поэтикой, сердечным взглядом, недоступным логическому усилию.]
За прошедшие годы, в каком-то их времени, Михаил прошел, перешел тот «магический» Перевал, за которым его маститые (со всеми должными регалиями) коллеги стали говорить – Да! Я же, в свою очередь, констатировал его состоятельное становление, как самостоятельное, непохожее на иных выражение.
Путь от проб, поисков к картинам был пройден, но не остановлен и сейчас. Так, что же я стал видеть в его творчестве художника? Видеть Миры – наши и иные – они удивительно близки нашему чувству, невольно направляемому к своей иномировой памяти о чем-то давно потерянном или ищущем еще не открытого. Они за тонкой, не проговариваемой вуалью тем, что можно почувствовать как отделенность и, куда можно попасть только чистым усилием, теряя себя здесь, и вдруг обнаруживая идущим там – в картине. Эти миры обладают парадоксальной направляющей, указующей на наш мир. Мир картины Михаила неожиданно обладает не только собственной жизнью (той самой экзистенцией), он еще и открывает путь в обе стороны границы миров (трансцендирует) – ждет тех, кто способен войти, одновременно прямо говорит о нашем воплощенном мире, где мы уже есть! Господа, ребята, девчата – оглянитесь вы давно в Мире миров! [С этого места можно было бы начинать писать монографию «Эстетика миров Михаила Лутса», но это, как-нибудь, потом.]
Отказываясь от словесловий, приведу отобранные мной примеры, всмотритесь сами:
Вы можете увидеть – разность этих миров и сопряженность с нашим, они обладают собственной жизнью, близки и отдельны одновременно.
Не менее удивительным явилось открытие Михаила Лутса как художника фотографии. Оба момента – живописи и фотоискусства в его творчестве внешне различны, дистанцированы в своем художественном воплощении. Мне долго не удавалось соединить их в чувствующем понимании, как чего-то интуитивно единого, одного, скрытого от непосредственного взгляда. Хотя, довольно скоро, я стал обнаруживать в фотоКартинах Миши наши миры, в отличие от ряда художественных, не редко они прямо перекликались и указывали именно на художественные миры так, что «наши миры» фотоискусства оказывались обладателями качеств художественных живописных. Иными словами, фотоКартины Михаила позволяя входить в наши миры, способны проявлять просвет и в иные миры, правда, для этого потребно движение души к ним. Мне, лишь в единичных случаях, удавалось видеть столь высокий уровень фотоискусства.
Давайте посмотрим интересные для нашего представления (фото)Картины:
Несмотря на различия живописных и фото- Картин можно видеть их внутреннее родство [внешнее – тематически задано]. Их связывает некое единство и в пространстве, и в художественном выражении. Давайте попробуем разговорить это единение, услышать его голос.
Итак, возвращаюсь к обещанной тайне Михаила Лутса.
У вас, наверно, появилось впечатление о работах, творчестве и, немножко, о самом художнике. Однако этот первый шаг впечатления, часто поверхностен в силу природы самого впечатления, и может вести нас к расхожим бытовым суждениям о чем угодно, в том числе, о ценностях, творчестве – особенно чужом (посмотрите блоги). Вместе с тем, именно впечатление застает порой нас врасплох, заставляет всмотреться, задуматься – и в этом свершается усилие, отводящее от незатейливости чувственного отпечатка к собственной личной ясности в представлении о чем-то.
Отчего же вдруг я заговорил о наших и иных мирах в искусстве Михаила? Ведь первое впечатление вполне может быть кажимостью от необычного в картине. Я делаю шаг назад, вновь всматриваюсь и в картину, и в ее внутренний образ, который больше [говорит] обо мне, а картина – о художнике – он незримо стоит между мной и картиной. Михаил уже там был – картина его свидетель и мы способны обнаруживать след. Я же свидетель собственного образа и моего пути в картину – я могу в ней расположиться, пройти часть того мира. Такое возможно, когда она о мире, когда – не эффект-слайд летучий, когда у картины или фотоКартины есть своя целостность, что доступно в творчестве немногим художникам. Целостность как одно – образа, пространства, времени картины и присутствия… Отсюда – три свидетеля присутствия – Я, художник, картина, а в ней тонкая эманация** – для нас некий след духа. Эманация следа чего, чьего духа? Тут нам поможет Л. Кэрролл с ситуацией Кота и Улыбки без кота. Так же и с рядом Мишиных картин – картина вам может улыбнуться и направить свой взгляд… на вас, но она же может и истаять – оставить Взгляд без глаз [чтобы не теряться от его ясности, приходиться слегка прятаться за умным словом – «самосогласованный», ведь он идет отовсюду – источник везде и нигде – скрыт]. Этот Взгляд, если он схватывается нами/мной и есть основание для утверждения о картине: она из нашего или иного мира – об этом сообщает сам Взгляд, а не моё первое впечатление-фантазия – ведь оно слито с предметом. Пойманный Взгляд раскрывает существо и смысл мира картины в картине мира. Этот Взгляд и есть тот нетварный след, который художник оставляет в своих творениях не по собственному умыслу, а по дару. След-взгляд нам укажет на Первообраз, далее – на связь с Истоком, а он – на Дар, что и останется тайной о Михаиле. Но тайну Михаила-художника мы все же чуть-чуть приоткрыли.
Владимир Щепилов, Москва 2010
|
